Вечное сияние чистого разума

Eternal Sunshine of the Spotless Mind

Синопсис

Рецензия

Контекст

Награды

Галерея

Постеры

Алексей Дубинский
12 мая 2004

Романтическая комедия Вечное сияние чистого разума - очевидный и замечательный пример того, как самобытную творческую манеру, порой, безболезненно можно применить к традиционному жанровому кино – без особых потерь для творца и жанра. Пока что сценарные заслуги Чарли Кауфмана выливались в интересные, но не более того безделицы, разбавленные терпким вкусом абсурда, как в Быть Джоном Малковичем, или дурноватой сатиры, как в Звериной натуре (того же Мишеля Гондри). А в излишне перехваленной Адаптации Кауфман довел свой прием ковыряния в человеческих мозгах до предела, выбрав в качестве подопытного кролика самого себя. Тем удивительней, как доведенный до радикализма прием неожиданно подвергся шлифовке и огранке и превратился в нежную лирическую историю.

В первоначальном варианте сценария фантастическая история с чудаковатым романтиком Джоэлом Бэришем доходила вовсе до вселенской бессмыслицы, скакала по временам и эпохам, дробилась на многочисленные осколки подобий самой себя. Не раскрывая главной тайны фильма, ловко припрятанной в его сюжетной конструкции, скажу лишь, что путешествие Клементины и Джоэла по закоулкам памяти и подсознания последнего повторялось и повторялось с одурманивающей периодичностью, закольцовывалось в один и тот же цикл, нечто вроде «вечного возвращения» процитированного в фильме Ницще. Так что вдвойне приятно, что Кауфман нашел в себе силы не поддаться в очередной раз буйству фантазии и очистил историю от лишнего, тяжелого, надоедливого. И вот поклонники мелодраматических переживаний получают свою порцию чувств, а влюбленные в кино как вид искусства с его специфическими особенностями получают еще один образец отточенной формы. Отдавшись на волю сюжета, режиссер Мишель Гондри творит свою монтажную внутрикадровую феерию. Не исключено, что зрителей, подуставших следить за путаными, нелегкими взаимоотношениями героев (причем, всех подряд – здесь все как в типичном постмодернистском тексте-«матрешке»: один рассказ вложен в другой и взаимодействует с ним на своем внешне незаметном уровне), больше всего увлечет как раз лихорадочная погоня героя за своими воспоминаниями, во время которой режиссер вытворяет с пространством такое, что и не снилось нам в комедии с Джимом Кэрри.

Видимо, получив на откуп визуальную часть фильма, насыщенную прекрасными, запоминающимися образами (уверен, кадр с проснувшимися на льду Джоэлом и Клементиной эмблематичен настолько, что со временем обязательно станет классическим), режиссер и сценарист должны были пойти на уступки продюсерам в финале. Это, в какой-то степени, соответствовало замыслу (как его можно понять), где внятную историю любви не должно было забить буйству разума, но и не кажется при этом драматургически цельным, законченным творением. Так, линия с героем Илайджи Вуда скомкана, оборвана и не доведена до логического завершения; понятно, что именно это сюжетное ответвление, добавляющее всей истории объемности и неожиданности в середине фильма, могло завести создателей просто в тупик; однако такая осторожность не оправдывает несовершенства. Тем не менее, главное получилось. Благодаря талантливому, незаемному воображению и творческой смелости современный Голливуд выдал на-гора еще один фильм, который уверенно избегает ярлыка «однодневка». Трогательное, искреннее кино, сегодня воспринятое иными поклонниками Джима Кэрри, возможно, как излишне путаное и непонятное (а потому раздражающее), даже ими спустя десять-пятнадцать лет будет пересматриваться с теплой ностальгией и светлой радостью.